СЛУЖЕНИЕ БОГУ

из творчества Н. В. Гоголя

Фрагменты из писем Н.В.Гоголя приведены по изданию: Гоголь Н. В. Полн. собр. Соч.: В 14-ти т. М.; Л., 1937-1952,
с указанием тома и страницы в скобках в конце каждого письма после указаня дресата и даты написания.
Фрагменты из сочинения «Правило жития в мире» и «О тех душевных расположениях и недостатках наших, которые производят в нас смущение и мешают нам пребывать в спокойном состоянии» приводятся по изданию:
Гоголь Н.В. Собр. Соч.: В 9-ти т. М.,1994. Т.6, с.283-287.

Благословляю тебя, священная вера! В тебе только, я нахожу источник утешения и утоления своей горести!

М. И. Гоголь, 23 апреля 1825 г., Нежин, (Х, 53)

Верьте, что Бог ничего нам не готовит в будущем, кроме благополучия и счастия. Источник их находится в собственном нашем сердце. Чем оно добрее, тем более имеет притязаний и прав на счастие.

М. И. Гоголь, 10 февраля 1831 г., С.-Петербург, (Х,192-193)

Богу никак нельзя приписывать наших неудач. Бог милостив, и всякому, кто трудится с благоразумием и осмотрительностью принимается за дело, Он всегда оказывает всемогущую Свою помощь. Бережёного и Бог бережёт, говорит старинная пословица. Но если, вместо этого, мы предадимся бесплодным мечтаниям и будем сидеть сложа руки, надеясь во всем на милосердие Божие, то мы никогда не будем иметь ничего.

М. И. Гоголь, 10 июля 1834 г., С.-Петербург, (Х, 330-331)

Твёрдость, терпение и неколебимая надежда на Бога. Вот что мы должны теперь избрать святым девизом нашим!<...> Теперь-то мы должны показать, что мы христиане и что бедствия ничто над нами и не властны поколебать нас. Нам грозит крайность. Это значит – нас Бог вызывает на битву. Он хочет поглядеть на нас, как мы пройдём по этому пути, и справедливо ли то, что мы говорили до сих пор, будто мы веруем в Него и на Него возлагаем надежду<...> Здесь-то мы должны показать присутствие духа. Это экзамен, на котором мы должны показать, что мы извлекли из всей жизни и как учились Его святой науке.

М. И. Гоголь, 25 января 1840 г., Москва, (XI, 276)

Никакая мысль человеческая не в силах себе представить сотой доли той необъятной любви, которую содержит Бог к человеку!.. Вот всё. Отныне взор твой должен быть светло и бодро вознесён горе – для сего была наша встреча.

Н. М. Языкову, 27 сентября н. ст. 1841 г., Дрезден, (XI, 347)

Если вы смущаетесь чем-нибудь и что-нибудь земное и преходящее вас беспокоит, то будете отныне тверды и светлы верою в грядущее. Всё в мире ничто пред высокой любовью, которую содержит Бог к людям.

В. А. Жуковскому, 10 мая 1842 г., Москва, (XII,58)

Будьте светлы, ибо светло грядущее; и чем темней помрачается на мгновенье небосклон наш, тем радостней должен быть взор наш, ибо потемневший небосклон есть вестник светлого и торжественного проясненья. Безгранична, бесконечна, беспредельней самой вечности беспредельная любовь Бога к человеку.

В. А. Жуковскому, 26 июня н.ст. 1842 г., Берлин, (XII, 70-71)

Рассмотрите внимательно свою жизнь и вспомните, что всё, что ниспосылается к нам Богом, всё сниспосылается с великой целью. Бедствия, испытания, доставшиеся на вашу долю, самая эта твёрдость души, приобретенная вами, всё это дано вам для того, чтобы вы употребили его в дело. Теперь предстоит вам это дело: приобретённое добро вы должны передать другому. Вы умели терпеть посланные вам злоключения, умели не роптать, находили даже возможность протянуть руку помощи другому, как ни горька была ваша собственная участь. Но вы еще не наложили на себя ни разу никакого подвига, свидетельствовавшего бы ваше самопожертвованье и любовь христианскую к брату, не предприняли дела во имя Бога, внутренно угодного Богу, без чего все наши действия суть только оборонительные, а не наступательные. Вам предстоит теперь этот подвиг. Если вы предпримете его во имя Бога, с высоким самопожертвованием, как дело святое, то подадутся вам с вышины и силы и помощь, и всё, что было трудного, обратится вам в лёгкое и удобоисполнимое, и много наслаждений вкусите вы в глубине души вашей. Потому что всё, предпринимаемое нами с такими мыслями и с такой верою, награждается чудными внутренними наслаждениями, которых и тени не обретет человек во внешнем мире.

П. В. Нащокину, 20июля н. ст. 1842 г., Гастейн, (XII, 76-77)

Благословение же к Промыслу! Это говорит вам вся глубина души моей. Помните, что в то время, когда мельче всего становится мир, когда пустее жизнь, в эгоизм и холод облекается всё и никто не верит чудесам, – в то время именно может совершиться чудо, чудеснее всех чудес. Подобно как буря самая сильная настаёт только тогда, когда тише обыкновенного станет морская поверхность, душа моя слышит грядущее блаженство и знает, что одного только стремления нашего к нему достаточно, чтобы всевышней милостью Бога оно ниспустилось в наши души. Итак, светлей и светлей, да будут, с каждым днём и минутой ваши мысли, и светлей всего, да будет, неотразимая вера ваша в Бога, и да не дерзнёте вы опечалиться ничем, что безумно называет человек несчастием.

С. Т. Аксакову, 18 августа н. ст. 1842 г., Гастейн, (XII, 95-97)

<...> имейте более веры в Бога, чем во все пустые смущения, которые приходят только в праздные минуты. Богу угодно – и я сей же час мёртв в своей комнате, не пускаясь ни в какую опасную дорогу, Богу угодно – и я невредим среди всех ужасов, пред которыми ничто та дорога, которая кажется вам так опасною. <...>

Так Богу угодно, говорят обыкновенно. Для испытания, прибавляют другие – и даже не хотят размыслить, для какого испытания, в чём состоит это испытание. Знайте же, что несчастий нет на свете, что в этих несчастиях заключены глубокие наши счастия. <...> Они суть Божии глаголы к нам и все полны мудрости необъятной. Но не думают, не хотят люди вникнуть в значение их, не хотят узнать, что Бог требует деятельности от ума нашего, что для пробуждения нашего посылаются несчастия и затруднения, что всякую минуту вызывает Он ими нас пробудиться от лени, объемлющей нашу душу, что всякую минуту говорит Он ими, что мы не бесполезно и недаром созданы на свет, что строго должны мы обсудить и взвесить себя и узнать, какая есть у нас истинно полезная сторона, не обманывают ли нас очи наши, будто бы уже, точно, нет никакой у нас способности, которую бы могли употребить на благо. <...> Обращали ли хоть раз внимание на значение жизни человека? Человек призван в мир, стало быть, он нужен миру. Человек поставлен на этом месте, а не на другом, стало быть, он нужен на этом месте, а не на другом. Если же бы он не был нужен ни на что, он бы не стоял уже на земле, а где-нибудь на воздухе, где бы ни один предмет вокруг него не напомнил ему, что он должен заниматься им. <...>
Да если бы хотя один только год вошли мы в строгое познание долга нашего и выполняли бы его весь, не помышляя ни о чём, кроме его и Бога, Которому посвящён он и от Которого назначен, если бы хотя один год такого исполнения, то уже не было бы никакого желания нашего, которого бы не исполнил Бог, не было бы молитвы, которая бы не была Им услышана. Горе не умеющему ничем пожертвовать для долга, для которого он призван, горе возлюбящему что-нибудь на земле больше Бога! Страшно накажется он. И, живя такою жизнью, разве можно ясными очами видеть то, что происходит вокруг, разве можно видеть действительность в настоящем виде? Закрыты очи такого человека, и он пугается действительности и бежит от настоящей минуты; всё в непонятной путанице представляется глазам его, и он старается только, как бы позабыть всё и куда-нибудь убежать от такого страшного бестолковья, и уже не старается ни о чём более, как только развлечь чем-нибудь тоску, наведённую сим бестолковьем, бежать куда-нибудь от тоски, не думая о причинах этой тоски, не разбирая, откуда произошла она, полагая, что она просто от недостатка удовольствий и развлечений, что в другом месте её нет, позабыв, что тоска живёт не в каком-либо месте, городе, деревне или ином углу земли, а живёт в нашем собственном сердце, что от неё не убежишь, что она постигнет среди столичных развлечений, балов и всего, что выдумало многолюдство и мода и что можно не знать её, живя в Камчатке. Увы, кто гонится за весельем, тот прежде всех поймает тоску.

Веселье не даётся нам даром, оно даётся нам в награду, оно входит к нам в душу только тогда, когда довольна собою душа, когда слышит она сама, что сделала благое и полезное – веселье в труде. Не в том труде, который предпринимаешь для развлечения, но в том труде, в котором убеждён, что он полезен и благодетелен, трудясь над которым, чувствуем, что трудимся для благополучия других, в том труде, когда вовсе не думаем: я бы трудился, если бы был там-то, если б для меня было сделано прежде вот то-то, если б я была в таком-то положении. Нет, когда, напротив, всегда готов на дело, среди каких бы обстоятельств ни поставил тебя Бог, Который не оставит нас без цели нигде и ждёт только, чтоб мы догадались и обсмотрели всё ясными очами. Нет, когда принимаемся за этот труд не иначе, как за богоугодное и высокохристианское дело, такой только труд святится и может дать веселье душе.<...> Только один позабытый нами полезный труд есть родник душевного веселья, твёрдого стояния в мире, непоколебимого покоя душевного, ясного воззрения на мир, светлого стремления к Богу. Много скрыто в нём ныне нам неведомых наслаждений и высоких явлений, в нём ближе и доступнее к нам Бог и по мере разумного стремления нашего соделывает нам ежеминутно легче и легче сей труд и потом весь его превращает нам в радость.

М. И. Гоголь, март-апрель 1843 г., Рим, (XII, 167-172, 175-176)

Внутреннею жизнью я понимаю ту жизнь, когда человек уже не живёт своими впечатлениями, когда не идёт отведывать уже известной ему жизни, но когда сквозь всё видит одну пристань и берег – Бога и во имя Его стремится и спешит употребить в дело данный Им же ему талант, а не зарыть его в землю, слыша, что не для своих удовольствий дана ему жизнь, что строже её долг и что взыщется страшно с него, если он, углубясь во внутрь себя, <не> вопросил себя и не узнал, какие в нём сокрыты стороны, полезные и нужные миру, и где его место, ибо нет ненужного звена в мире. А внешняя жизнь само собою есть противоположность внутренней, когда человек под влиянием страстных увлечений влечётся без борьбы потоками жизни, когда нет внутри его центра, на который опершись, мог бы он пересилить и самые страдания и горе жизни. Внешнюю может вести и самый умнейший человек, если блуждая вечно в лабиринтах ума, меняет<ся> поминутно во мненьях и системах и не стал на неподвижном якоре. Внешняя жизнь вне Бога, внутренняя жизнь в Боге. <...>

Все сойдёмся мы на одной дороге. Дорога эта слишком положена в основу нашей жизни, слишком широка и заметна для того, чтобы не попасть на неё. В конце дороги этой Бог; а Бог есть весь истина; а истина тем и глубока, что она всем равно понятна, и мудрейшему и младенцу.

А. С. Данилевскому, 20 июня н. ст. 1843 г., Эмс, (XII, 196, 198-201)

Для меня удивительнее всего то, что те именно люди, которые признают Бога только в порядке и гармонии вселенной и отвергают всякие внезапные чудеса, хотят непременно, чтобы тут совершилось чудо, чтобы Бог вошёл вдруг в нашу душу, как в комнату, отворивши телесною рукою дверь и произнесши слово во услышанье всем. А позабыли то, что Бог никуда не входит незаконно; всюду несёт Он с собою гармонию и закон, нет и мгновения беспричинного, всё обмыслено и есть уже самая мысль. Чудеса, по-видимому, беспричинные, не случались с умными людьми. Они случались с простыми людьми, с теми людьми, у которых сила веры перелетела через все границы и через все их невеликие способности. За такую веру ниспосланы были и явления им, перешедшие все естественные границы. <...>

Приход Бога в душу узнаётся по тому, когда душа почувствует иногда вдруг умиление и сладкие слёзы, беспричинные слёзы, происшедшие не от грусти или беспокойства, но которых изъяснить не могут слова. До такого состояния <...> дойти человеку возможно только тогда, когда он освободился от всех страстей совершенно; но есть однако же такие избранники, которых Бог возлюбит от детства для благих и великих Своих намерений и посещает невидимо, доказательством чего служат внезапно находящий на них восторг и тихие слёзы. Свидетельство это такого рода, что во всякую минуту жизни над ним задумываешься. Вопроси себя в душе своей и добейся от неё, что она скажет на это <...>. А до того времени мне всё кажется вот что: если подвергнется сильному ответу тот, кто не искал Бога, то ещё сильнейшему тот, кто убегал от Бога.

Н. М. Языкову, 4 ноября н. ст. 1843г., Дюссельдорф, (XII, 232 - 237)

Веселей и добрей будем все духом и докажем Богу, что мы умеем любить Его не потому только, что Он исполняет то, что нам нравится. Нет, докажем Ему, что мы умеем Его любить, не торгуясь с Ним, умеем любить бескорыстною любовью. Если только мы это успеем доказать Ему, тогда уж всё будет по желанию нашему и не будет ни одной молитвы нашей, которая бы не была услышана.

Л. К. Вьельгорской, 26 марта н. ст. 1844 г. Страсбург, (XII, 276 - 277)

Любовь Божья так безгранично безмерна к людям, что если бы мы прозревали поглубже в смысл всех совершающихся с нами событий, то, вероятно, вся жизнь наша обратилась бы в одни слёзы благодарности.

А. О. Смирновой, 7 апреля н. ст. 1844 г., Дармштадт, (XII, 282 – 283)

В достижении какого-либо дела вы видите вообще или совершенную невозможность, или какие-то иезуитские кривилизны. Закон Божией премудрости для вас мёртв. Вы верите только чуду, но чудом помогает нашему бессилию в слишком важных случаях Бог, а от нас требует собственной работы, требует, чтобы мы подражали Ему Самому, требует той самой мудрости, которую Он разлил повсюду в Своих творениях. Всякий предмет в мире поставлен нам в урок и в упрёк. Смотрите, какая глубокая постепенность в ходе всякого дела Божия, как одно истекает из другого. Сколько терпенья видно у Бога во всяком деле! <...>

Много есть вещей, на которые следует взглянуть гораздо пристальнее, чем мы глядим. Многие люди смело произносят: «Этого нет», потому только, что они этого не видят.

А. О. Смирновой, 16 мая н. ст. 1844г., Франкфурт, (XII, 304 – 308)

Скажу вам о себе, что до сих пор мне не удалось ни одного полезного дела сделать, не принудив прежде к тому себя насильно. Как только уже слишком твёрдо на что-нибудь решишься, тогда только убежит лукавый дух, слыша, что Сам Бог идёт к нам на помощь. А как часто лукаво шепчет он нам в уши: это не по тебе, это не для тебя, у тебя даже для этого нет и способностей! – для того только, чтобы мы оставались в покое, не пробуждали бы своих способностей и оставались бы в совершенном неведении насчёт того, что в самом деле у нас есть и чем мы можем делать добро и себе и другим.

М. И. Гоголь, 12 июня н. ст. 1844 г., Франкфурт, (XII, 316 – 317, 319 – 320)

Самое главное – считайте всё за ничто, кроме одного Бога, как оно и действительно есть, и ничем не смущайтесь. Поверьте, что всё это, что вас так смущает, в существе своём такая дрянь, что грех даже и думать о том много. Старайтесь лучше быть веселы и беспрестанно благодарите Бога за то, что у вас уже есть; потому что и этого уже очень много, и многие бы поменялись с вами своею участью.

М. И. Гоголь, 15 июня н. ст. 1844 г., Франкфурт, (ХII, 324)

Если у нас не будет столько любви к доброму делу, чтобы уметь бороться из-за него с препятствиями, если мы не станем употреблять хотя столько постоянства и настойчивости в благих и добрых подвигах, сколько человек низкий употребляет в низких, в стремлении к своей своекорыстной и низкой цели, то где же заслуга наша перед добром? И чем же мы доказали тогда нашу любовь к добру, когда из-за него не выдержали даже столько битв, сколько выдерживает гадкий человек из своей привязанности к гадкому? <...>

Вопроси построже свою душу, не ближе ли к ней свои собственные дела и страданья, чем дела и страдания других, не боишься ли во всяком, даже великодушном деле компрометировать прежде себя, и не отказался ли ты из-за этой причины уже от многих добрых дел, полезных другим. <...>

Не мы управляем своими действиями; незримо правит ими Бог; мы только орудия Его воли, и нами же Он говорит нам, а потому не нужно пропускать ничьих слов без того, чтобы не рассмотреть, что из них нужно взять в примененье к самому себе.

П. А. Плетнёву, 5 января н. ст. 1847 г., Неаполь, (XIII, 165 - 171)

Христос сказал: «Оставь и отца, и мать, и всё на свете и следуй за Мною». Что же значит следовать за Христом? Следовать за Христом значит во всём подражать Ему, Его Самого взять в образец себе и поступать, как поступал Он, бывши на земле. Как же поступал Христос? Какой род жизни избрал Он во образец людям: оставил ли Он всех и удалился в пустыню? Нет. Он проходил города и сёла, всюду искал людей, везде приносил утешительное слово Своё, везде целил болящие души и помогал им спасаться, указывая всем путь и дорогу к спасению. Так и нам следует поступать, не сидеть в удалении от людей, но повсюду отыскивать страждущих и помогать им, полюбить всех людей так, как полюбил Он Сам, положивший за них жизнь Свою. И сим одним только мы можем угодить Ему и получить на небесах блаженство. <...>

Избавить от нужды, холода, болезни и смерти человека, конечно, есть доброе дело, но избавить от болезни и смерти его душу есть в несколько раз бо́льшее. Обратить преступного и грешника ко Господу – вот настоящая милостыня, за которую можно надеяться получения небесного блаженства. <...>

Нет из нас никого такого, кто бы мог сказать: я не могу или я не в силах помочь. Сами по себе мы ничего не можем, но помогает Бог, подающий силу бессильным. Нужно только не быть самонадеянным и, вооружась смирением, рассматривать пристально всякое дело, не доверяя себе даже и тогда, когда уже покажется, что знаешь. Нужно расспросить обо всех обстоятельствах того, кому хочешь помочь, даже из его прежней жизни, нужно расспросить о нём также всех других, его знающих, и потом, когда уже всё узнаешь, крепко помолиться Богу, чтобы вразумил, как поступить умно и разумно, и поступишь разумно, потому что Бог подаст разум просящему. <...>

Молись не много в день и не стой долго на молитве. Лучше произнеси от всей души: Господи, помилуй или Господи, помоги при всяком деле и начинании, какое ни случилось бы делать в продолжение дня, – и дела твои помолятся за тебя сами собою и на место всяких слов. Не поступай так, как те, которые заставляют себя насильно простоять по часу и более на молитве всякое утро и вечер, а остальное время дня обходятся вовсе без Бога, позабывая призывать Его во всяком поступке и житейском деле. Оттого и не получают они никакой пользы от своей набожности, шатаются, как слабый тростник от ветра, и всякое не только несчастие, но даже малейшая неприятность в силах смутить их и заставить потеряться, оттого не бывает и разума во всех делах и во всех их начинаниях. Ты же, напротив того, не только при всяком деле трудном, но даже и маловажном, призывай Бога. Если бы даже и не случилось дела, представляй себя мысленно, как бы ты уже находилась в таких и таких обстоятельствах и было бы у тебя такое-то дело, и воображай самоё себя, как должна бы ты поступить сообразно с разумом начертаний Божиих. Словом, попробуй вперёд себя и поставляй себя заблаговременно во все обстоятельства, какие могут представиться человеку, и проси у Бога вразумления, как поступать среди их разумно. Представляй себе также вперёд всякие огорчения, неприятности, несчастия, могущие случиться на всяком шагу нам в жизни, и попробуй себя, как бы ты их перенесла, что бы видеть, в какой степени ты христианка и чего ещё недостаёт тебе. <...> Впрочем, несчастие не посмеет даже и приступить к тебе, несчастие нападает только на того, кто боится его, а кто идёт твёрдо навстречу его, от того оно бежит.

О. В. Гоголь, 20 января н. ст. 1847 г., Неаполь, (ХIII, 181 – 185)

Бог милостив. Не Он ли Сам внушил стремленье поработать и послужить Ему? Кто же другой может внушить нам это стремленье, кроме Его Самого? Или я не должен ничего делать на прославление имени Его, когда всякая тварь Его прославляет, когда и бессловесные слышат силу Его? Мне ставят в вину, что я заговорил о Боге, что я не имею права на это, будучи заражён и самолюбием, и гордостью, доселе неслыханною. Что же делать, если и при этих пороках всё-таки говорится о Боге? Что же делать, если наступает такое время, что невольно говорится о Боге? Как молчать, когда и камни готовы завопить о Боге? Нет, умники не смутят меня тем, что я недостоин и не моё дело, и не имею права: всяк из нас до единого имеет это право, все мы должны учить друг друга и наставлять друг друга, как велит и Христос и апостолы. А что не умеем выражаться мы хорошо и прилично, что иногда выскочат слова самонадеянности и уверенности в себе, за то Бог и смиряет нас, и нам же благодетельствует, посылая нам смирение.

А. О. Смирновой, 20 апреля н. ст. 1847 г., Неаполь, (XIII, 287)

Нам всем следует уметь прощать и помнить ежеминутно о том, что уменьем прощать мы более всего можем уподобиться Богу.

С. П. Шевереву, 27 апреля н. ст. 1847 г., Неаполь, (XIII, 292)

Хорошо бы нам хотя половиною мыслей стремиться жить в иной, обетованной истинно стране. Блажен, кто живёт на этой земле, как владелец, который купил уже себе имение в другой губернии, отправил туды все свои пожитки и сундуки и сам остался налегке, готовый пуститься вслед за ними. Его не в силах смутить тогда никакая земная скорбь и огорчения от всякого мелкого дрязга жизни.

П. А. Плетнёву, 10 июня н. ст. 1847 г., Франкфурт, (XIII, 319)

Вы находитесь в состоянии того нервического размягчения, когда всё чувствуется сильней и глубже: и удовольствия и неприятности. Прежде всего нужно благодарить за это состояние Бога; оно не даром; оно посылается избранникам затем, чтобы умели они почувствовать многие вещи, чем они есть, – затем, чтобы быть в силах потом и других возвести на высоту, высшую той, на которой пребывают люди; равно как и горести даются нам почувствовать сильней затем, чтобы мы были сострадательней прочих к страждущим положеньям других. Но нужно помнить, что творец высших ощущений есть Бог, возвышающий наше сердце до них, а не самый тот предмет, который, по-видимому, произвёл их.

Ф. Ф. Иванову, 24 июля н. ст. 1847 г., Остенде, (XIII, 349)

Мы все идём к тому же, но у всех нас разные дороги, а потому, покуда не пришли, мы не можем быть совершенно понятными друг другу. Все мы ищем того же: всякий из мыслящих ныне людей, если только он благороден душой и возвышен чувствами, уже ищет законной желанной середины, уничтоженья лжи и преувеличенностей во всём и снятия грубой коры, грубых толкований, в которые способен человек облекать самые великие и с тем вместе простые истины. Но все мы стремимся к тому различными дорогами, смотря по разнообразию данных нам способностей и свойств, в нас работающих. Один стремится к тому путём религии и самопознанья внутреннего, другой – путём изысканий исторических и опыта (над другими), третий – путём наук естествознательных, четвёртый – путём поэтического постигновенья и орлиного соображенья вещей, не обхватываемых взглядом простого человека, словом – разными путями, смотря по большому или меньшему в себе развитию преобладательно в нём заключённой способности. <...>

У всякого лежит какая-нибудь правда. Правду эту усмотреть может только всесторонний и полный гений, который получил на свою долю полную организацию во всех отношениях. Прочие люди будут путаться, сбиваться, мешаться, привязываться к словам и попадать в бесконечные недоразумения. Вот почему всякому необыкновенному человеку следует до времени не обнаруживать своего внутреннего процесса, которые совершаются теперь повсеместно, и прежде всего в людях, стоящих впереди: всякое слово его будет принято в другом смысле, и что в нём состояние переходное, то будет принято другими за нормальное. Вот почему всякому человеку, одарённому талантом необыкновенным, следует прежде состроиться сколько-нибудь самому. <...>

Вы напрасно чуждаетесь специального труда. Какой-нибудь специальный труд должен быть непременно у каждого из нас. Сверх пребывания на боевой вершине современного движенья, нужно иметь свой собственный уголок, в который можно было бы на время уходить от всего. Нельзя, чтобы каждый из нас не получил на долю свою какой-нибудь способности, ему принадлежащей; нельзя, чтобы не было её и у вас. Иначе мы бы все походили друг на друга, как две капли воды, и весь мир был бы одна мануфактурная машина. Без этого специального труда не образуется характер индивидуала, из которого слагается общество, идущее вперёд. Без этих своеобразно работающих единиц не быть общему прогрессу.

П. В. Анненкову, 7 сентября н. ст. 1847 г., Остенде, (XIII, 382 – 385)

Работая своё дело, нужно твёрдо помнить, для кого его работаешь, имея в виду Того, Кто заказал нам работу. Работаете вы, например, для земли своей, для вознесения искусства, необходимого для просвещения человека, но работаете потому только, что так приказал вам Тот, Кто дал вам все орудия для работы. Стало быть, заказыватель Бог, а не кто другой. А потому Его одного следует знать. Помешает ли кто-нибудь – это не моя вина, я этим не должен смущаться, если только действительно другой помешал, а не я сам себе помешал. Мне нет дела до того, кончу ли я свою картину или смерть меня застигнет на самом труде; я должен до последней минуты своей работать, не сделавши никакого упущения с своей собственной стороны. Если бы моя картина погибла или сгорела пред моими глазами, я должен быть так же покоен, как если бы она существовала, потому что я не зевал, я трудился. Хозяин, заказавший это, видел. Он допустил, что она сгорела. Это Его воля. Он лучше меня знает, что и для чего нужно. Только мысля таким образом, мне кажется, можно остаться покойным среди всего. Кто же не может таким образом мыслить, в том, значит, ещё много есть тщеславия, самолюбия, желанья временной славы и земных суетных помышлений. И никакими средствами, покровительствами, защищениями не спасёт он себя от беспокойства.

А. А. Иванову, 28 декабря н. ст. 1847 г., Неаполь, (XIII, 418 – 419)

Мне кажется подчас, что всё то, о чём так хлопочем и спорим, есть просто суета, как и всё в свете, и что об одной только любви следует нам заботиться. Она одна только есть истинно верная и доказанная истина. Кто проникнется ею, тот говори прямо обо всём: правда повеет от слов его. О! да поможет нам Бог, и тебе, и мне, возрастить эту любовь в сердцах наших.

С. П. Шевереву, 21 апреля 1848 г., Одесса, (XIV, 65)

Я убеждаюсь ежедневным опытом всякого часа и всякой минуты, что здесь, в этой жизни, должны мы работать не для себя, но для Бога. Опасно и на миг упустить это из виду. Человечество нынешнего века свихнуло с пути только оттого, что вообразило, будто нужно работать для себя, а не для Бога. Даже и в минуты увеселений наших не должны мы отлучаться мыслью от Того, Который глядит на нас в минуты увеселений наших. Не упускайте и вы этого из виду. Будем стараться, чтобы все наши занятия были устремлены на прославление имени Его, и вся жизнь наша была неумолкаемым Ему гимном.

А. М. Вьельгорской, 16 апреля 1849 г., Москва, (XIV, 120)

Гадостей, как видно, около вас немало. Но как же быть? Не будь их, не достигнуть нам и Царствия Небесного. Как раз забудет человек, что он здесь затем, чтобы нести крест. Что же касается до сплетней, то не позабывайте, что их распускает чорт, а не люди, затем, чтобы смутить и низвести с того высокого спокойствия, которое нам необходимо для жития жизнью высшей, стало быть, той, какой следует жить человеку. Эта длиннохвостая бестия как только приметит, что человек стал осторожен и неподатлив на большие соблазны, тотчас спрячет своё рыло и начинает заезжать с мелочей, очень хорошо зная, что и бесстрашный лев наконец должен взреветь, когда нападут на него бессильные комары со всех сторон и кучею. Лев ревёт от того, что он животное, а если бы он мог соображать, как человек, что от комаров, блох и прочего не умирают, что с наступленьем холодов всё это сгинет, что кусанья эти, может быть, и нужны, как отнимающие лишнюю кровь, то, может, и у него достало бы великодушия всё это перенесть терпеливо. <...>

Помните, что всё на свете обман, всё кажется нам не тем, чем оно есть на самом деле. Чтобы не обмануться в людях, нужно видеть их так, как велит нам видеть их Христос. В чём да поможет вам Бог! Трудно, трудно жить нам, забывающим всякую минуту, что будет наши действия ревизовать не сенатор, а Тот, Кого ничем не подкупишь и у Которого совершенно другой взгляд на всё.

А. О. Смирновой, 6 декабря 1849 г., Москва, (XIV, 154)

Мы должны честно, прилежно трудиться, работать теми способностями, которые дал нам Бог, работать Ему, ожидая платы не здесь, а там. А какое именно влияние произведёт наш труд на людей, как велико или обширно это влияние – это совершенно во власти Того, Кто располагает делами мира. Один Бог возвращает плод, даёт ему вид и форму. Как нам знать, кто больший из нас, кто лучший, когда первые будут последними, а последние первыми? Иногда бывает и то, что не блестящий труд труженика, никем не оцененного, всеми позабытого, вдруг через несколько веков, попавшись в руки какому-нибудь не совсем обыкновенному человеку, наводит его на гениальную мысль, на великое и благодетельное дело. Дело изумляет мир, а первоначальный творец его не изумил им даже и небольшой круг людей, его знавших. Не грустите же о том, что вам нет поприща или что поприще ваше тесно. Только молитесь постоянно Богу, чтобы Он удостоил вас послужить Ему честно, добросовестно, прилежно, всеми своими способностями, не зарывая в землю ни одного своего таланта. Нельзя, чтобы постоянная усердная молитва, сопровождаемая слезами, не ударила, наконец, в двери небесные и ум наш не озарился бы вразумлением свыше, как нам быть и что делать.

А. М. Вьельгорской, 11 февраля 1850 г., Москва, (XIV, 161 – 162)

Не смущайтесь, что могут нанести вам всякие неприятности жизни! Путь наш должен быть пред Богом, а не пред людьми. Если мы чисты, если правы пред Богом, кто может из людей опорочить нас, заклеймить пятном наше имя? А скорби? Но если уже Сам Спаситель сказал, что только ими очищается душа, как же быть без них? Где же человеку показать величие души, как не в минуты невзгоды? Всюду скорби; на кого ни погляжу, всякий скорбит; я сам так скорблю, что не в силах и молиться.

А. О. Смирновой, 11 февраля 1850 г., Москва, (XIV, 163 – 164)

Много развевается холодного, безнравственного по белу свету. Много порывается отовсюду всяких пропаганд, грызущих, по-видимому, как мыши, все твёрдые основы. Но как вспомнишь, что над нами всеми Бог, без воли Коего не падает волос с главы, что Он превосходит всё неизмеримостью Своего милосердия, что одна молитва праведника может отвратить многое и спасти многое, что, наконец, Он – высший разум, превыше всех наших ежеминутно ошибающихся умозаключений, – так станет вдруг ничтожно и низко всё то, чем мы смущаемся! И видишь, что нужно человеку только молиться и благодарить. Молиться за всех, благодарить за всё.

А.О.Смирновой, 23 декабря 1850 г., Одеcca, (XIV, 218)

О, если бы мы сумели хоть время поста отдать всецело Богу! О, если бы хоть в это святое время провели мы жизнь, сообразуясь с тем, что скажет Бог, а не люди! Как бы тогда разумней потекло всё прочее время года, а с ним и все наши хозяйственные и всякие дела, по слову Божию: Ищите прежде правды и Царствия Божия – и сия вся приложится вам». А мы глядим беспрестанно на то, что скажут люди. <...> О, пусть погибнет эта обманчивая, заводящая человека в бездну и в погибель философия: соображаться с тем, что скажут люди! С нею и людям не угодишь и Бога потеряешь навеки. Счастливец же, соображающий свою жизнь с тем, что скажет Бог, сделается потом, неминуемо любезен всем людям. <...> О, как нужно нам всем вразумленье свыше! Я знаю это по себе. Как только было у меня что-нибудь сделано без Божьего вразумленья – всегда выходила такая глупость, что я краснел и не знал, куда деться от стыда перед самим собой.

Пора, пора нам приняться, наконец, за главное дело и, бросив всякие наружные украшенья, каких требуют люди, позаботиться не в шутку об украшеньи душ. <...> Другую, другую жизнь нужно повести, – простую, простую, какую ведёт уже человек, думающий о Боге. Для этой жизни немного нужно. Для жизни евангельской, какую любит Христос, немного издержек. Говорю вам это потому, что невольно обнимается душа ужасом, видя, как с каждым днём мы отдаляемся всё больше и больше от жизни, предписанной нам Христом. <...>

Удивляться ли тому, что милосердный Бог, видя такое неустроенье нашей жизни, насылает нам, наконец, тяжёлые времена, неурожаи, увеличение податей?.. Он, милосердный, хочет нас заставить несильно вспомнить о том, что нужно повести другую жизнь, насильно хочет нас спасти, позабывших святое Его слово, что узкий только путь ведёт в Царствие Небесное, а широкий вводит в пагубу. Помыслим же об этом не в шутку в нынешнее благоприятное время поста. Храни нас Бог думать, что слова Христовы говорятся так, лишь бы только, чтобы только постращать, напугать нас, – нет, Он Сам сказал про непреложность слов Своих: «Небо и земля прейдут, а словеса Мои не прейдут».

М. И., А.В., Е. В. и О. В. Гоголь, 4 марта 1851 г., Одесса, (XIV, 222 – 224)

Вся беда оттого, что мы мало заботимся о главном. А если бы прежде подумали о Божеском, отложивши всё земное, – само бы собой устроилось земное, как и Сам Спаситель сказал: «Ищите прежде правды и Царствия Небесного, а сия вся вам приложатся».

М. И. Гоголь, 22 декабря 1851 г., Москва, (XIV, 262)

Общество тогда только поправится, когда всякий частный человек займётся собою и будет жить как христианин, служа Богу теми орудиями, какие ему даны, и стараясь иметь доброе влияние на небольшой круг людей, его окружающих. Всё придёт тогда в порядок, сами собой установятся тогда правильные отношения между людьми, определятся пределы законные всему. И человечество двинется вперёд.

Завещание, (IX, 494)

Начало, корень и утвержденье всему есть любовь к Богу. Но у нас это начало в конце, и мы всё, что ни есть в мире, любим больше, нежели Бога. Любить Бога следует так, чтобы все другое, кроме Него, считать второстепенным и не главным, чтобы законы Его были выше для нас всех постановлений человеческих, Его советы выше всех советов, чтобы огорчить Его считать гораздо важнейшим, чем огорчить какого-нибудь человека. Любить Бога значит любить Его в несколько раз более, чем отца, мать, детей, жену, мужа, брата и друга; а мы даже и так Его не любим, как любим их. Кто любит Бога, тот уже гораздо более любит и отца, и мать, и детей, и брата, чем тот, кто привязывается к ним более, чем к Самому Богу. Любовь последнего есть один оптический обман, плотская чувственная любовь, одно страстное обаяние. Такая любовь не может поступать разумно, потому что очи ее слепы. Любовь же есть свет, а не мрак. В любви заключается Бог, а не дух тьмы: где свет, там и спокойствие, где тьма, там и возмущение. И потому любовь, происшедшая от Бога, тверда и вносит твёрдость в наш характер и самих нас делает твёрдыми; а любовь не от Бога шатка и мятежна и самих нас делает шаткими, боязливыми и нетвердыми. И потому прямо от Божьей любви должна происходить всякая другая любовь на земле. Путем и дорогою Божественной любви все возможно; без нее все трудно. Чтобы воспитать другого, мы должны воспитать прежде себя. <…>

Земная жизнь наша не может быть и на минуту покойна, это мы должны помнить всегда. Тревоги следуют одни за другими; сегодня одни, завтра другие. Мы призваны в мир на битву, а не на праздник: праздновать победу мы будем на том свете. Здесь мы должны мужественно, не упадая духом сражаться, дабы получить больше наград, больше повышений, исполняя все как законный долг наш с разумным спокойствием, осматриваясь всякой раз вокруг себя и сверяя всё с законом Христа Господа нашего. Некогда нам помышлять о робости или бегстве с поля: на всяком шагу предстоит нам подвиг христианского мужества, всякой подвиг доставляет нам новую ступень к достижению Небесного Царствия. Чем больше опасности, тем сильней следует собрать силы и возносить сильней молитву к Богу. Находящийся среди битвы, не теряй сего ни на час из виду; готовящийся к битве, приготовляй себя к тому заранее, дабы трезво, бодрственно и весело потечь по дороге! Смелей! Ибо в конце дороги Бог и вечное блаженство! Но, как безумные, беспечные и недальнозоркие, мы не глядим на конец дороги, оттого не получаем ни бодрости, ни сил для путешествия по ней. Мы видим одни только препятствия, не замечая, что они-то суть наши ступени восхождения. А чаще всего мы все видим иначе: пригорок нам кажется горою, малость – великим делом, призрак – действительностью, все преувеличивается в глазах наших и пугает нас. Потому что мы глаза держим вниз и не хотим поднять их вверх. Ибо если бы подняли их на несколько минут вверх, то увидели бы свыше всего только Бога и свет от Него исходящий, освещающий все в настоящем виде, и посмеялись бы тогда сами слепоте своей. <…>

Не омрачаться, но стараться светлеть душой должны мы беспрерывно. Бог есть свет, а потому и мы должны стремиться к свету. Бог есть верховное веселие, а потому и мы должны быть также светлы и веселы. Веселы именно тогда, когда все воздвигается противу нас, чтобы нас смутить и опечалить. Иначе и заслуги нет никакой: нетрудно быть веселу, когда вокруг нас всё весело; тогда всякой умеет веселиться: и не просвещенный верою, и не имеющий никакой твердости человек, и не христианин, и язычник тогда умеют быть спокойными и веселиться. Но достоинство христианина в том, чтобы и в печали быть беспечальну духом. Иначе где ж и отличье его от язычника?

Всё да управляется у нас любовью к Богу. Да носится она вечно, как маяк пред мысленными нашими глазами! Блажен, кто начал свои подвиги прямо с любви к Богу. Он быстрее всех других полетит по пути своему и легко победит всё то, что другому кажется непреодолимым и невозможным. Весь мир тогда предстанет пред ним в ином и в истинном виде: к миру он привяжется потому только, что Бог поместил его среди мира и повелел привязаться к нему; но и в мире возлюбит он только то, что есть в нём образ и подобие Божие.

«Правило жития в мире»
 

Прежде всего надобно держать в вечной памяти, что во всех делах и действиях в жизни большее нужно предпочитать меньшему. Иначе человек затеряется непременно и не выполнит ни большего, ни меньшего. Если же он выполнит большее, тогда меньшее выполнится уже само собою. Так мы должны действовать, и если бы даже, действуя таким образом, мы произвели в бездельных вещах против нас неудовольствие, то сим не должно смущаться и перетерпеть временное неудовольствие. Если бы, например, случилось нам чего-нибудь не сделать для того человека, которого мы любим, но не сделать для того именно, чтобы потом сделать для него большее и лучшее, отказать ему в чём-нибудь, но отказать для того, чтобы потом ему доставить необходимейшее и нужное, в таком случае мы должны действовать твёрдо и нас должна одушевлять мысль, что мы действуем для его же блага. Эта цель стоит того, чтобы для нее претерпеть неудовольствие или огорчительный упрек. Нужно, чтобы любящие нас иногда встречали в нас одно решительное слово: нет, вместо всяких объяснений. Но это слово должно произноситься редко, именно тогда, когда дело касается главных вещей и главных истин. Так, чтобы чрез нас и другие имели больше уваженья к главным вещам и к главным истинам. Словом, чтобы всегда, везде и во всем большее предпочиталось меньшему. Поступая таким образом, мы привлечем к себе уважение всех, даже и тех, которые вначале противились нашим поступкам.

«О тех душевных расположениях и недостатках наших, которые производят в нас смущение и мешают нам пребывать в спокойном состоянии (О боязни, мнительности и неуверенности в себе)»

У человека нет своей силы; это он должен знать и помнить всегда, – и кто надеется на свою силу, тот слабее всех в мире. Мы должны быть крепки Божьей силой, а не своею. Твердейшими характерами сделались только те, которые сильно падали духом и бывали в некоторые минуты жизни бессильнейшими всех. Это-то самое и заставило их всеми силами вооружиться против собственного бессилия. Они старались, молились, беспрестанно испрашивая помощи, и таким образом окрепли и сделались твердейшими. Те же, которые нам иногда кажутся сильными потому только, что имеют грубую и жёсткую натуру, не знают жалости, способны оскорблять, деспотствовать и выказывать характер свой капризами, – те кажут только одну мишуру силы, а в самом деле её не имеют. На первом несчастии, как на пробном камне, они узнаются. При первом приступе несчастия они оказываются малодушными, низкими, бессильными, как ребёнки; тогда как слабейшие возрастают, как исполины, при всяком несчастии. «Сила моя в немощи совершается», – сказал Бог устами апостола Павла.

«О тех душевных расположениях и недостатках наших, которые производят в нас смущение и мешают нам пребывать в спокойном состоянии (Об унынии)»
 

Но как только начинаем мы прозревать смысл всякого события, тогда исполняемся избытком одной благодарности к Богу, видя, как всё, что ни случается, случается во благо наше. Никак нельзя сказать, что такое-то время нашей жизни было лучше потому только, что мы были тогда покойны и меньше тревожились всякими смущеньями. Душевный сон никак нельзя назвать прекрасным состоянием. Правда, мы не чувствовали тогда тревог; но зато мы не чувствовали величайших наслаждений душевных. Нам не было поприща показать красоту, величие души, терпение, твердость, жар истинной молитвы, веру истинную в Бога, любовь истинную, то есть не поверхностную, а глубокую, умеющую предпочесть главное ничтожному, внутреннее внешнему. Словом, нам не представилось бы подвигов, за которые награды небесные готовятся человеку; ибо Бог неизреченно милостив к человеку и употребляет все средства, чтобы доставить ему больше и больше блаженства. Всё совершенно зависит от нас. Всякое наше положение, самое затруднительное, мы можем обратить в самое счастливое, стоит только начать и молиться, а Бог уже поможет и кончит. Поэтому-то чем печальней обстоятельства, тем по-настоящему мы должны еще более радоваться за будущее, значит, только поприще пред нами раздвигается, больше горизонта для дел и подвигов открывается. Если ж смутит нас на время мысль, что мы бессильны бороться на таком поприще, то мы должны вдруг вспомнить, что бессильным-то и помогает Бог. Всё с целью. Всюду ожидает нас благополучие. Поставлены ли мы среди людей дурных, с которыми нам трудно жить? Мы, верно, поставлены для того, чтобы со временем посредством нас они из дурных сделались лучшими. Величайший подвиг, который больше всего приятен Богу! Ибо не столько Ему угодна самая жизнь праведного, сколько угодна прекрасная жизнь обратившего грешника. Стало быть, участвуя сколько-нибудь в тoм, чтобы сделать других лучшими, мы делаем для Бога приятнейшее, что только можно для Него сделать. Итак, не думая о своих собственных смущеньях, мы должны думать только о том, как бы сделать побольше добра тем, которые нам причиняют смущение. А делая добро, мы должны помнить, что оно должно быть душевное добро, то есть не то, которое доставляет минутное удовольствие, и потому нечего нам глядеть на то, бранят ли нас, плотят ли нам неблагодарностью, или приемлют самое дело не в том виде, как оно есть. Потом они узнают и уразумеют. Все потом переменится и принесет двойную и тройную выгоду. И потому, помолясь, мы должны действовать смело: будущее в наших руках, если мы постараемся сами быть в Божиих руках.

«О тех душевных расположениях и недостатках наших, которые производят в нас смущение и мешают нам пребывать в спокойном состоянии (Об унынии)»
 

Нужно подумать теперь о том всем нам, как на своем собственном месте сделать добро. Поверьте, что Бог недаром повелел каждому быть на том месте, на котором он теперь стоит. Нужно только хорошо осмотреться вокруг себя. В прибавленье ко всему вы имеете уже Самим Богом водворённое вам в душу стремленье, или, как называете вы, жажду добра. Неужели вы думаете, что даром внушена вам эта жажда, от которой вы не спокойны ни на минуту? Поверьте, это недаром. Кто заключил в душе своей такое небесное беспокойство о людях, такую ангельскую тоску о них среди самых развлекательных увеселений, тот много, много может для них сделать; у того повсюду поприще, потому что повсюду люди. Не убегайте же из света, среди которого вам назначено быть, не спорьте с Провидением.

«Избранные места из переписки с друзьями»,
«Женщина в свете», ( письмо к….ой ), 1846 г.

Не столько зла произвели сами безбожники, сколько произвели зла лицемерные или даже просто неприготовленные проповедатели Бога, дерзавшие произносить имя Его неосвященными устами. Обращаться с словом нужно честно. Оно есть высший подарок Бога человеку.

«Избранные места из переписки с друзьями»,
«О том, что такое слово», 1844 г.

Велик Бог, нас умудряющий! и чем же умудряющий? – тем самым горем, от которого мы бежим и хотим сокрыться. Страданьями и горем определено нам добывать крупицы мудрости, не приобретаемой в книгах. Но кто уже приобрел одну из этих крупиц, тот уже не имеет права скрывать ее от других. Она не твоё, но Божье достоянье. Бог её выработал в тебе; все же дары Божьи даются нам затем, чтобы мы служили ими собратьям нашим: Он повелел, чтобы ежеминутно учили мы друг друга.

«Избранные места из переписки с друзьями»,
«Советы», (письмо к Щ…….ву), 1846 г.

Без любви к Богу никому не спастись, а любви к Богу у вас нет. В монастыре ее не найдете; в монастырь идут одни, которых уже позвал туда Сам Бог. Без воли Бога нельзя и полюбить Его. Да и как полюбить Того, Которого никто не видал? Какими молитвами – и усильями вымолить у Него эту любовь? Смотрите, сколько есть теперь на свете добрых и прекрасных людей, которые добиваются жарко этой любви и слышат одну только черствость да холодную пустоту в душах. Трудно полюбить того, кого никто не видал. Один Христос принёс и возвестил нам тайну, что в любви к братьям получаем любовь к Богу. Стоит только полюбить их так, как приказал Христос, и сама собой выйдет в итоге любовь к Богу Самому. Идите же в мир и приобретите прежде любовь к братьям.

«Избранные места из переписки с друзьями»,
«Нужно любить Россию», (из письма к гр. А. П. Т….му), 1844 г.

Не будущего, но настоящего опасайся. О настоящем велит нам заботиться Бог. Кто омрачается боязнью от будущего, от того, значит, уже отступилась святая сила. Кто с Богом, тот глядит светло вперед и есть уже в настоящем творец блистающего будущего.

«Избранные места из переписки с друзьями»,
«Близорукому приятелю», (156), 1844 г.

Но вспомни: призваны в мир мы вовсе не для праздников и пирований. На битву мы сюда призваны; праздновать же победу будем там. А потому ни на миг мы не должны позабывать, что вышли на битву, и нечего тут выбирать, где поменьше опасностей: как добрый воин, должен бросаться из нас всяк туда, где пожарче битва. Всех нас озирает свыше небесный Полководец, и ни малейшее наше дело не ускользает от Его взора. Не уклоняйся же от поля сраженья, а выступивши на сражение, не ищи неприятеля бессильного, но сильного. За сраженье с небольшим горем и мелкими бедами не много получишь славы.

«Избранные места из переписки с друзьями»,
«Напутствие», 1846 г.

Подборка Таисии Пугачёвой

Скачать подборку