Отрывок из статьи Н.К.Рериха "Русь", сб."Химават"
... Бессмертные творения Пушкина, наравне с произведениями Шекспира, Данте, Гете, Бальзака, навсегда останутся живым неисчерпаемым источником духовности для настоящих и будущих поколений человечества. «Евгений Онегин», «Полтава», «Медный всадник», «Капитанская дочка», «Руслан и Людмила», «Пиковая дама» и сотни друг их произведений Пушкина будут жить, как драгоценное свидетельство блистательной мысли, как выражение чувства подлинного благородного вдохновения.
Поэмы Пушкина, написанные сто лет тому назад, и сейчас волнуют человеческие сердца так же глубоко, как и в эпоху его современников. Только теперь слава Пушкина становится подлинно вселенской славой. Он описал внутреннюю жизнь страны в беспримерных художественных образах. Для Пушкина-поэта не было географических и исторических границ. Древняя Эллада, Рим, Италия, Испания, Древний и Новый Восток, все славянские мысли были отражены им с таким же глубоким пониманием.
Никто до и после Пушкина не обогатил русскую культуру настолько, насколько это сделал величайший поэт своего отечества. Он был истинным создателем русского литературного языка. Он завоевал для русской литературы почетное место в мировой классике. Стихи, рассказы, очерки Пушкина говорят о неистощимом богатстве человеческой речи. Пушкин был создателем великолепного, гибкого, выразительного русского литературного языка. Он напитал русскую литературу народным духом, он обогатил язык бесчисленными словами, взятыми из самых глубин фольклорной сокровищницы. Он познакомил нас с настоящими поэтическими жемчужинами народных бардов. Современники Пушкина говорили о его неугомонности, мятежности духа, таким он и умер.
Великий русский критик Белинский так определил поэзию Пушкина: «Какой стиль! Античная пластичность и строгая простота соединялись в нем с чарующей игрой романтического ритма. Все звуковое богатство, вся мощь русского языка отразились в нем с необычайным совершенством; он изящный, милый, нежный, как шелест волн; он щедрый, как земля, сияющий, как свет, прозрачный и чистый, как кристалл, ароматный и душистый, как весна, крепкий и могучий, как меч в руке героя. Если бы нам захотелось описать поэзию Пушкина одним словом, мы могли бы назвать ее par excellence, по-настоящему поэтической, мастерской, художественной; и это приоткрыло бы тайну магического пафоса всей поэзии Пушкина».
Горький, обычно строгий в своих суждениях, говорит о Пушкине: «Пушкин для русской литературы то же, чем был Леонардо да Винчи для европейского искусства. Перед нами великий русский поэт, создатель поэтических сказок, которые чаруют своей красотой и мудростью, автор первого реалистического романа «Евгений Онегин», автор нашей лучшей исторической драмы «Борис Годунов», поэт, который до сегодняшних дней не превзойден в красоте стиха и силе выражений чувств и эмоций, поэт – отец великой русской литературы. В лице Пушкина мы имеем пример писателя, который, наполняясь впечатлениями жизни, старался отразить их в стихах и прозе с величайшей правдивостью, предельным реализмом, и преуспел в этом, как настоящий гений. Его творения являются самым значимым свидетельством умного, мудрого, правдивого человека об обычаях, привычках и понятиях определенной эпохи. И на самом деле они являются правдивым отображением русской истории гением».
Как и подобает каждому великому человеку, Пушкин мучительно страдал от несправедливости своих современников. Великий поэт был гоним, и долго висела над ним угроза злых подозрений. И это неизбежно: без факелов дикарей невозможны великие достижения. Благодаря своему всевмещающему сердцу Пушкин принимал все прогрессивные движения, был другом свободомыслия. Мы видим его среди декабристов. Мы видим Пушкина-масона, ведь к этому обществу принадлежали все знаменитые мыслители России. Поэт повсюду искал правду, и, слушая сказки старой няни, он с самого детства был очарован красотой русского фольклора.
На протяжении короткой жизни с 1799-1837 гг., изучая исторические хроники, он стоял на страже всего нового, неся в сердце предвидение великого будущего России. Будучи еще лицеистом, Пушкин уже тогда удивлял всех звонким стихом, а великий Державин благословил его и предсказал ему славу. Редко чье сердце одновременно вмещает и Восток и Запад. Каждый читатель Востока поймет произведения Пушкина, такие, как «Руслан и Людмила», «Кавказский пленник» или «Бахчисарайский фонтан», в то время как европейские сердца отзовутся на «Евгения Онегина», «Пиковую даму» или «Дубровского». К драме «Борис Годунов», в которой Пушкин с поразительной глубиной раскрывает трагедию правителя, «достигшего высшей власти», обращено в настоящее время внимание всего мира. Не так давно «Борис Годунов» был поставлен в Берлине; «Евгений Онегин» в Праге, так в самых различных, а порой даже в противоречивых аудиториях великолепные творения Пушкина вызывают равное восхищение.
Итак, мы видим, что Пушкин одновременно следовал всеми творческими путями. За двадцать семь лет литературной деятельности Пушкин стал великим поэтом, великим прозаиком, великим драматургом. В его произведениях мы находим образцы всех литературных стилей. Каждое новое творение Пушкина было не только подлинным шедевром, но становилось новой главой в истории русской литературы. B его громадной художественной силе, в его чрезвычайной многогранности, в его необычайной живости ума выражены потенциал и гениальность великого народа, которым он рожден. Вспомним его самые характеризующие стихи «Эхо» и «Пророк», замечательные тем, что отражают точку зрения поэта на свое предназначение в жизни.
ЭХО
Ревет ли зверь в лесу глухом,
Трубит ли рог, гремит ли гром,
Поет ли дева за холмом, -
На всякий звук
Свой отклик в воздухе пустом
Родишь ты вдруг.
Ты внемлешь грохоту громов,
И гласу бури и валов,
И крику сельских пастухов
И шлешь ответ;
Тебе ж нет отзыва... Таков
И ты, поэт!
В другом стихотворении «Пророк» шестикрылый серафим является путнику на перепутье дорог и, коснувшись его губ и ушей, открывает в нём пророческое видение. Трепет небес, тайны земли и моря открываются ему. Серафим вырывает у него язык и заменяет его змеиной мудростью, а сердце – куском пылающего угля. Стихотворение завершается следующими словами:
Как труп, в пустыне я лежал,
И Бога глас ко мне воззвал:
«Восстань, пророк, и виждь и внемли,
Исполнись волею моей
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей»
Так поэт предвидел свою славную миссию».
1937 г.
Отрывок из статьи Н.К.Рериха. Лихочасье
…В одной из неоконченных повестей Пушкин говорит: “Перед чем же я робею”. “Перед недоброжелательством”, – отвечал русский. Это черта наших нравов. В народе она выражается насмешкой, а в высшем кругу невниманием и холодностью. Не могу не добавить несколько строк из пушкинского “Путешествие в Эрзерум”, которое кончается так: “На столе нашел я русские журналы. Первая статья, мне попавшаяся, была разбор одного из моих сочинений. В ней всячески бранили меня и мои стихи... Таково было мне первое приветствие в любезном отечестве”. Так говорит Пушкин.
А вот как скорбно поминает Гоголь в своей переписке о несправедливом к Пушкину отношении: “Не будьте похожи на тех святошей, которые желали бы разом уничтожить всё, что ни есть в свете, видя во всем одно бесовское. Их удел – впадать в самые грубые ошибки. Нечто тому подобное случилось недавно в литературе. Некоторые стали печатно объявлять, что Пушкин был деист, а не христианин; точно, как будто они побывали в душе Пушкина; точно как будто бы Пушкин непременно обязан был в стихах своих говорить о высших догматах христианских, за которые и сам святитель Церкви принимается не иначе, как с великим страхом, приготовя себя к тому глубочайшею святостью своей жизни. По их понятиям, следовало бы всё высшее в христианстве облекать в рифмы и сделать из того какие-то стихотворные игрушки”. “Я не могу даже понять, как могло прийти в ум критику, печатно, в виду всех, взводить на Пушкина такое обвинение, и что сочинения его служат к развращению света, тогда как самой цензуре предписано, в случае, если бы смысл такого сочинения не был вполне ясен, толковать его в прямую и выгодную для автора сторону, а не в кривую и вредящую ему. Если это постановлено в закон цензуре, безмолвной и безгласной, но не имеющей даже возможности оговориться перед публикою, то во сколько раз больше должна это поставить себе в закон критика, которая может изъясняться и говориться в малейшем действии своем. Публично выставлять нехристианином человека и даже противником Христа! Разве это христианское дело? Да и кто же из вас Христианин? Этак я могу обвинить самого критика в нехристианстве”. ….
12 декабря 1934 г. Пекин
Сборник "Врата в Будущее"