О серьёзном несерьёзными словами
За окном уже был 21 век, и наш Поэт сидел в благоустроенной квартире на 4-м этаже и по заказу издательства сочинял патетическую поэму. Уже была готова половина задуманного, как вдруг та, что всегда летает у него под потолком и играет чудную мелодию на арфе, опять улетела по своим, только ей ведомым, делам.
Поэт сидел удручённый и грустный в надежде обрести утраченное вдохновение, чтобы продолжить писать свою поэму. Но оно, вдохновение, никак не наступало.
– Что за несправедливость такая, – сердился про себя Поэт, – почему ему пишется легко и просто только тогда, когда эта маленькая стрекоза (так про себя поэт называл свою Музу) парит у него под потолком и постоянно что-то наигрывает?!
Его уже поджимали сроки, и издатель всё чаще и чаще названивал по телефону, интересуясь тем, как у него продвигаются дела. А Муза всё не прилетала. В этот раз её отлучка затянулась дольше обычного. Наверное, что-то случилось…
– Эх, – думал Поэт, – что за Муза мне попалась. То ей на профсоюзное собрание по улучшению качества обслуживания творцов надо, то в магазин модных туник, т. к. прежняя у неё поизносилась, и она, видите ли, не может предстать перед Поэтом в неподобающем виде; то локоны нужно ей подзавить, т.к. это усилит её образ, а значит и вдохновение. То ещё у неё какие-то дела…
Устав от постоянных отлучек Музы, Поэт как-то в сердцах сказал, что он обратится в Дирекцию по предоставлению муз с просьбой дать ему другую, менее занятую и более предсказуемую. Прослышав такое, Муза, естественно, возмутилась и упорхнула воткрытую форточку. Только её и видели. Да-а-а, слово не воробей. Вылетит – не воротишь.
В Дирекции, конечно, пошли ему навстречу и выписали ему другую, ту, что, казалось, будет наиболее полно подходить. Ему, конечно, с ней писалось, но как отмечал про себя Поэт, из-под пера выходила одна банальщина. Никакого полёта мысли. Пришлось Музу возвращать обратно. То была не его.
А его прежнюю Музу по распределению отправили к другому писателю. И надо же было такому случиться, что во время своей работы писатель громко стучал пальцами по клавишам пишущей машинки (он не признавал компьютера), что совершенно заглушало её музыку и к тому же, он курил сигарету за сигаретой. Так что бедной Музе приходилось парить среди облаков, только не белых и пушистых, а сизого, удушливого сигаретного дыма, от которого у неё постоянно болела голова. А её любимая туника бирюзового цвета насквозь пропахла сигаретным дымок так, что её пришлось выбросить. Поэтому Муза при первой возможности, когда писатель открыл форточку для проветривания комнаты, не замедлила этим воспользоваться, упорхнув на улицу с филигранной виртуозностью заправского пилота.
Поэт всё чаще вспоминал свою прежнюю Музу. Да, он думал про себя, у неё много недостатков, она постоянно всё время куда- то отлучается, но надо отдать должное в том, что она как никто другой умеет его вдохновлять.
Да, думала про себя Муза, у него масса недостатков: как все одарённые поэты он немножко странный, но никто, с кем ей приходилось работать, не называл её за лёгкое шуршание крылышек стрекозкой и всегда ласково благодарил, когда она поправляла ему очки, всё время сползающие у него на самый краешек носа и вот-вот готовы были упасть на стол.
– Да, – думала Муза, – то был её поэт.
Она уже начинала грустить о нём. Поэтому прослышав о том, что её Поэт опять остался без Музы, она радостью полетела к нему на встречу.
Когда Поэт обдумывал свои дальнейшие шаги, ему вдруг в голову пришла мысль том, а не нанять ли в охранники Амур Амурыча? Ведь его фирма всегда гарантировала стопроцентный результат. От его стрел ещё никому не удавалось увернуться. Да и бил он всегда в яблочко.
Вдруг за окном что-то зашуршало, и как лёгкое дуновение ветерка впорхнуло в открытую форточку. Зажав под мышкой лиру, вторым локотком она слегка оперлась о край форточки, ловко зависнув в воздухе, как маленькая птичка колибри. Она слегка наклонила набок свою голову, хитро сощурила глазки и произнесла свою коронную фразу, в которой выражалось вся значимость и незаменимость её как музы. Она произнесла:
– Что, Поэт, без меня не пишется? То-то же. Будешь знать, как меня недооценивать.
Поэт одновременно был рад и не рад её появлению. С одной стороны, с каждым лёгким взмахом её крылышек он чувствовал, как нарастало оно, долгожданное вдохновение. Но с другой… Эх, всё туда же. Нет, ну не может жить без того, чтобы не покачать свои права и не показать свою значимость. То подавай ей здоровые условия труда, то устанавливай ей определённое рабочее время. Мол, мы не можем всё время порхать подле вас и дежурить как возле больного.
– Странно, – подумалось Поэту. – Разве может быть обыкновенным человеком поэт или писатель? И разве может в обыкновенную голову залететь что-либо оригинальное в конкретно определённое время?
Нет, Муза, так дальше дела не пойдут. Всё-таки подпишу я договор с Амур Амурычем. Пусть он тебя стережёт…